Отправлено: 16.09.10 13:14. Заголовок: Comme j'ai mal

Время и место действия:
Участники: Margot Nouavel, Nicole Gaultier.
Краткое описание: раненная ПС попавшая в руки к аврору, отошедшему от дел. Ожидание пыток, издевательств, вместо этого молчаливое внимание, ухаживание, и ночные сны-ласки, непонятные, то ли реальность это, то ли нет. Постепенное осознание влюбленности ... с нежеланием покидать "лекаря"..

 Отправлено: 16.09.10 13:17. Заголовок: --------------------..

-------------------------------------
Ей действительно было больно. Очень больно. Так, как никогда не было до сих пор. Даже тогда, когда Николь производила на свет Орландо, она не ощущала подобной боли. Тогда, она чувствовала себя здоровой и сильной, способной вытолкнуть из своего чрева дитя, чья воля к жизни брала верх, над плотью мучающийся в схватках женщины.
Теперь же власть боли была иной и оттого более пугающей. Не в силах сдержаться мадам Вотье вскрикнула раз, затем ещё один и ещё …
Она лежала на спине, прямо на земле, раскинув руки в стороны и птицы, парящие над распростёртым телом колдуньи, могли принять её бледную плоть за обломок дерева, чью красоту сокрушил порыв безжалостного ветра.
В последний момент, когда хрупкая фигурка француженки, уже почти исчезла под обломками развороченной хижины, она успела трансгрессировать на вересковую пустошь, чей образ, увиденный лишь мельком, точно во сне, преследовал её всю прошедшую неделю. Теперь, в разорванной одежде, с окровавленными руками и ногами, Николь, чуть дыша, даже не пыталась хоть как-то защитить себя от холода, пронзавшего её и без того израненное тело, стальными иглами.
Вряд ли в эти минуты женщина, в жизни коей боли было меньше, нежели чем в житие иных, счастливых минут, могла нормально соображать. Ей то казалось, что она парит над землей и вот-вот коснётся ступнями своими глади морской, то чудилось, что тело её возлежит на мягкой кровати, сгорая от страсти под страстными движениями мужского тела.
Мужчина … Любовник … Любимый … Фенрир.
Воспоминание о муже сорвало шумный вздох с губ Николь. Ей захотелось позвать его, крикнуть ему, чтобы он пришёл на помощь и забрал её, однако рыжеволосая ведьма не смогла этого сделать.
Нежная плоть её уст раскрылась, обнажив белые зубы, слегка неровные, но здоровые и крепкие, горло напряглось, но на волю, к бледному, молчаливому небу, что скрывало от не прогретой земли солнце светло-серыми, печальными облаками, вспорхнул лишь знакомый хриплый крик.
Вспорхнул и умолк, забитый глухим плачем.
-------------------------------------

цитата:

Внешний вид: рубашка, костюм , прическа, очень бледная, на лице относительно свежий шрам от верхнего края левой скулы до середины подбородка.

Серый туман за окном был слишком густым. Густым и слишком расплывчатым. Как ее жизнь. Она сидела в глубоком кресле, в полумраке полупустой комнаты, и не спеша выдыхала дым. Она стала курить относительно недавно, когда пришлось уйти из Министерства, и эта привычка постепенно становилась частью ее самой. Как и строгий черный наряд, как тонкие перчатки, как полоса, навсегда перечеркнувшая ее жизнь в одно мгновение. Холод постепенно проникал сквозь дым, и отложив трубку, Маргарита поднялась, направляясь к камину. Палочка, лежавшая на каминной полке, осталась не использованной - женщина старалась как можно реже использовать магию, чтобы не привлекать внимание. Ее не преследовали, но труднее всего было чувствовать на себе сочувствующие взгляды, и слышать шепот за спиной. Она переехала сюда на следующий день после подачи рапорта, и стремилась максимально долгое время проводить в одиночестве.
Мокрый нос уткнулся в ее ладонь, и Марго улыбнулась: она все же не была одинока - с ней жил большой черный дог Энви, единственное живое существо, которому она могла доверить свою боль.

Резкая боль пронзила ее скулу. Марго дернулась, и оперлась на каминную полку, пережидая приступ боли. Ее шрам отзывался на магические всплески только большой силы, и видимо этот был именно таким. Боль постепенно уходила, но Маргарита совершенно не хотела неожиданностей. Взяв палочку, она решительно накинула плащ, свистнула пса, и вышла в туманную мглу.
Марго слишком легко ее нашла. Хотя нет, нашел лежащую на примятой траве окровавленную женщину пес, но все же помочь ей могла только Марго. Или не помочь.
Присев на корточки рядом со стонущей женщиной, Маргарита Нуавель, рассматривая обломки палочки, разорванную одежду, и край темной метки на предплечье, обожженном и израненном,и думала, стоит ли ей осложнять свою жизнь спасением той, кого еще год назад она убила бы не задумываясь. Но это было тогда... сейчас все было по другому. Для нее, живущей вдали от всех, не существовало друзей и врагов, была только она сама.
Вздохнув, и выругавшись, женщина взмахнула палочкой.
- Левикорпус! - И направилась к своему дому, левитируя к нему раненную женщину. За ней бежал пес, словно теряясь в глубоком провале тумана...

- Анестезио! - Она могла и не обезболивать, просто для того, чтобы в память о прошлом причинить боль. Но не стала уподобляться тем, кто мстил не раздумывая. Месть тоже могла быть разной.
Раздеть, осмотреть, сделать выводы и заняться лечением было делом нескольких минут. Она сразу же определила, что в воду лучше Николь не погружать, и применила очищающее заклинание, чтобы избавиться от остатков одежды, грязи и запекшейся крови. Ран было много, они были разнообразные, и уложив обнаженную женщину на пустой стол, Маргарита закатила рукава, и принялась опустошать свои запасы зелий, корпии и колдомедических знаний, постепенно превращая страшные раны в тщательно наложенные и заколдованные повязки. За год жизни в этом доме, у нее было время обновить и улучшить свои познания в колдомедицине, особенно тогда, когда боль была совсем невыносимой.
Завершив с перевязкой, Маргарита переместила женщину в маленькую комнату, которая номинально называлась "гостевой", хотя гостей там наверное с постройки дома не бывало. Узкая простая деревенская кровать с не слишком мягким матрасом, приняла в свои объятия "пациентку" Маргариты. Сходив на кухню за чашкой с зельем, девушка присела на край постели.
- Интарио! - Она понимала, что боль будет невыносимой первые секунды после пробуждения, и терпеливо приготовилась вливать в сомкнутые губы Николь свое снадобье.
- Выпей.
-------------------------------------

цитата:

Внешний вид: обнажена, на теле следы побоев, ссадины, кровоподтёки, синяки и прочие радости. На руках свежие бинты. Волосы разлохмачены. Губы искусаны.

Вы, когда-нибудь купались в пламени свечи? Или, быть может, брали в пригоршню огонь, дабы согреть своё тело горячим и жгучим прикосновением?
Нет, о нет, у Вас бы, дорогой читатель, просто не хватило бы мужества на то, чтобы сделать это.
Вряд ли Вы даже сможете вообразить то, что испытала мадам Вотье тогда, когда губ её коснулся тепловатый, травянистый настой, коей чья-то невидимая рука вливала в чуть приоткрытые губы. Тем не менее. … Попытайтесь, ибо без должного воображения нельзя представить подобное, почти адское, ощущение, словно тело твоё рвут раскалённые рыболовные крючья, почти добираясь до костей, кои, отчего то, ломит ледяной дрожью.
Николь закричала, чисто, громко, отчётливо. Так, как не кричала должно быть и в первую минуту своего рождения, а затем закашлялась, захлебнувшись зельем.
Было бы ложью сказать, что в одно мгновение после пробуждения, женщина вспомнила всё. Нет, нет, это было не так. Более того, она не помнила ничего, кроме холода и промозглого тумана, чьи леденистые поцелуи, казалось, оставили на её коже неизгладимый след.
Почувствовав рядом с собой чужое дыхание, француженка осторожно повернула голову и вперилась взором лихорадочно блестящих глаз в лицо той, чья воля вернула её, Николь, к жизни. Красивое лицо, с тонкими чертами и неуловимым следом горделивой властности, было смутно знакомо измученной болью женщине, однако сейчас, находясь на лезвии остро отточенного ножа, мадам Вотье вряд ли могла припомнить, где и когда видела эту сероглазую северянку.
- Где я? – тихо спросила рыжая, морщась от неприятного вкуса, липкой вязкостью наполнявший её рот – Где я?
Она снова прикрыла глаза, однако на сей раз, дабы чувство страха не отторгнуло от неё спасительницу и не забрало её, Николь, в царство Хаоса, дрожащей, перебинтованной рукою, нашла пальцы незнакомки и до боли сжала их, ища не то поддержки, не то подтверждения своего пребывания на этом свете.
- Мне так холодно, - пожаловалась больная, кусая губы, так как новый болевой приступ уже начинал вновь подбираться к ней – Так страшно …. Там всё рушится. Падает. Мне не чем дышать. Так темно … Боже, как там темно …
Мало помалу сознание, а вместе с ними и воспоминания, стали возвращаться к ней. Под сомкнутыми веками вставали, пока бессвязные, картины, недавнего прошлого …

Хрупкая маленькая фигурка, ростом и осанкою выдающая принадлежность к женскому роду, закутанная с ног до головы в чёрное, резко повернулась, потревоженная скрипом половиц. Высокая фигура в тёмной мантии, чьё лицо скрывал капюшон не спеша, приближалась к ней, словно умышленно растягивая бегущие вперёд минуты.
Волшебница, на лице коей читалось нетерпение, смешанное с подозрительностью, невольно поддалась вперёд, всем видом своим, демонстрируя негодование.
- Я уже думала, что Вы не придёте. … Нельзя же так …, - но слова обрывались, так как яркая вспышка света ослепила её. Ещё мгновение и худенькая спина французской ведьмы врезалась в холодный камень стены, а разящая наповал боль пронзило всё тело рыжекудрой жертвы.
Незнакомец склонился к ней, тая насмешливую улыбку в уголках губ. Зеленовато-карие глаза Николь удивлённо расширились, когда она, встретившись с мужчиной взглядом, признала в нём вовсе не того, кого она ожидала, а иного. … Чьё лицо ей бы не хотелось видеть вовек.
- Как приятно, - хрипло сказал он, осторожно касаясь кончиками острых ногтей её губ – Видеть тебя такой. … Слышать твоё хриплое дыхание. Твои стоны. Ведь когда-то это всё принадлежало мне, не так ли? А теперь? Теперь ты как грязнокровка продалась оборотню. Грязная шлюха.
Тёплые руки, с длинными пальцами скользнули по её плечам к груди, а затем резко переместились к запястьям.
Охваченный гневном, волшебник, резко притянул женщину к себе, а затем, небрежно отшвырнул в сторону, причиняя ей ещё большую муку.
Однако Николь молчала. Молчала, ибо гордость мешала ей выть от боли. Гордость, чью власть мы не признаём ровно до того момента, пока провидение не сводит нас лицом к лицу с роком. Часто, и очень часто, гордость придаёт нас. Но не так уж и редко поддерживает наши силы.
Враг вновь овладел ею, терзая тело своей жертвы, словно лисица, заключившая меж острых зубов шкурку зайца. То была странная, неравная борьба. Бой силы и слабости, торжества и отчаяния, горячечной злобности и непоколебимого стоицизма той, коей едва доставало духу сопротивляться.
Когда же, наконец, он бросил её, натешив своё нутро, рыжая вряд ли отчётливо сознавала, на каком она находится свете.
Над нею, по гладкой побелке потолка, расползались трещины. Гигантские, угольно чёрные, словно прочерченные нервной рукой сумасшедшего.
Страх сковал её. Будто дитя она жмурила глаза, дабы защититься от знания. Пугающего знания опасности и леденящего душу сознания своей скорой, возможной смерти.
Это рок. Насмешка судьбы. Театр ненормальной Коломбины…
- Где бы ты хотела умереть? – спросила её Пустота.
- На обрыве. … В вереске, как туман, - крикнула Николь и задохнулась от порыва ледяного ветра, пахнущего мокрой травой и рассыпчатой почвой.

Ощутив под кончиками пальцев слабое движение, Николь вновь закричала. На этот раз не от боли, а от страха. Она боялась потеряться во мраке, в коей её повергло забытье и посему присутствие незнакомой волшебницы, казалось ей спасительным.
- Нет. … Умоляю, не уходите. Нет … Мне страшно. Пожалуйста. … Всё горит и стынет. Я хочу домой. Хочу домой. … Хочу домой к сестре. Хочу спать. … Или …, - тёмно-рыжие волосы, отливающие в полумраке вином, разметались по подушке, мешая ведьме говорить – Я боюсь. Там на обрыве… Я же не умерла, ведь правда? Я не умерла? Скажите мне. Если я умерла, то попала в ад. И теперь Вы … мой палач?
-------------------------------------

Жалеть? Пожалуй нет. У Марго не осталось жалости, да и когда сам бежишь от нее, перестаешь испытывать это чувство к другим. В этом не было ничего особенного, обычная защитная реакция. Женщина очнулась, попыталась глотнуть и забилась в руках бывшего аврора. Марго усилила хватку, отставив чашку. Она не могла пробиться в сознание женщины, но и снова погрузить ее в забытье тоже не могла - слишком велик был шанс, что та не вернется обратно.
- Спокойнее, спокойнее, все хорошо. - Вряд ли можно было поверить ее слишком спокойному, равнодушному голосу человека, не желавшего вешать на себя чужую смерть, пусть даже и от ран. - Taisez-vous, madame, tout ira bien. C'est juste un cauchemar*. - Она знала, что звук малознакомого языка успокаивает самых диких животных, а чем человек не зверь, пусть даже владеет он магией, и считает себя повелителем всего живого.
Второй приступ пришлось сдерживать уже при помощи палочки. Женщина так рвалась из рук Маргариты, что съехали повязки. Марго проклинала собственные корявые руки, но никак не излишнюю активность "гостьи". Сейчас все зависело только от нее, и следовало пользоваться моментом, если она хотела, чтобы пожирательница все же выжила.
- Я здесь. Я никуда не ухожу. - Она мягко гладила перепуганную женщину по волосам, мимоходом отмечая их мягкость и шелковистость, и странное ощущение, словно ей хотелось в них зарыться. - Вы живы. - Вот только, пожалуй смерть была бы лучшим выходом. - Вы в моем доме. И я совсем не палач. Уже. Или пока. - Она не знала, кому из Пожирателей она обязана своей "меткой", но тихая ненависть к ним, собиралась в ней на протяжении года, и гарантировать спокойствие находящейся в ее руках женщине, Марго никак не могла.
- Лежите, вы серьезно ранены. Сейчас все пройдет. Выпейте... - Она снова поднесла чашку к губам Николь, убирая прядь спутанных волос павших на лицо "пациентки". Ты еще просто не знаешь, что именно тебя ждет...
-------
* - Тише, мадам, все будет хорошо. Это только кошмар.
-------------------------------------

- Maman, s'il vous plaît, - шептали пересохшие губы рыжеволосой француженки, когда она, силясь побороть болевой приступ, неистово цеплялась за руки своей лекарки.
- Maman, j'ai peur … Je suis très, très peur … Maman, je vais mourir?
Иллюзия, сотканная страхом и болью, была настолько явственной, что Николь не могла усомниться - она лежит в объятиях собственной матери, коя, нежа и лаская её спутанные волосы, шепчет слова утешения, стараясь силой материнской любви прогнать тень смерти, уже тянущей свои призрачные руки к сердцу дрожащей в лихорадке дочери.
- Je suis fatigué. Je veux dormir. Puis-je dormir?
Веки рыжей наливались тяжестью, словно чья-то невидимая длань легла поверх трепещущей плоти. Мадам Вотье вздрогнула всем телом, в затем, прогнувшись, откинулась назад, утопя в мягкости перьевой подушки.
Она действительно хотела спать. Страшно хотела, и помешать ей в этом никто не мог, даже смерть, которая, как известно, приходилась сну единокровной сестрою.
Вздох сорвался с губ рыжеволосой ведьмы, когда, наконец, она, успокоённая, задремала, ощущая, как тяжесть постепенно уходит, уступая место греющему теплу.
Теперь ей чудилось, что она свернулась клубком на диване, в гостиной дома Ренуар. Мягкий, клетчатый плед приятно щекочет кожу, а аромат горячего шоколада, ещё не выветрился с губ той, что, прижимаясь к обнажённому боку Николь, тихо дремлет, утомлённая и разморённая теплом. Рыжая, худенькая, вся в веснушках … Точная копия самой Вотье.
... Mon petit ange … Ma soeur bien-aimée …
- Габриель … Габриель, где же ты … Où êtes-vous? Où est ma sœur?
Бледное лицо Николь исказила плаксивая гримаска, верхняя губа приподнялась, обнажая белую линию зубов. Она, как ребёнок, надула щёки и детским, дрожащим от сдерживаемых слёз голоском, крикнула:
- Où est ma sœur?
-------
Мама, пожалуйста
Мама, я боюсь … Я очень, очень боюсь … Мама, я умираю?
Я устала. Я хочу спать. Можно мне поспать?
Мой маленький ангел … Моя любимая сестра …
Где ты? Где моя сестра?
Где моя сестра?

 Отправлено: 19.09.10 21:07. Заголовок: Марго удивленно прип..

Марго удивленно приподняла бровь, когда разобрала слова женщины. Значит она француженка? Угораздило же меня. - женщина ухмыльнулась, понимая, что не в ту сторону идут ее мысли походным маршем. Нужно было привести пожирательницу в сознание, потому что нахождение длительное время в безсознательном состоянии, могло сказаться на ее психике не самым лучшим образом. Впрочем, все пожиратели - уже психи, так что... - женщина резко дернулась, и снова начала бредить. Маргарита выругалась и борясь с желанием стукнуть пациентку чем-нибудь тяжелым, слегка встряхнула женщину.
- Arrêtez, madame. Je ne suis pas ta mère, et je ne sais pas où est votre sœur, vous nous rencontrer!* - Голос Марго стал жестоким и холодным, ей уже начинало надоедать это представление. В конце-концов она забралась в эту чертову дыру совсем не для того, чтобы приводить в чувство раненных Пожирателей Смерти. - Выпейте немедленно! - То, что она давала ей сейчас, могло и мертвого поднять из могилы. И не только свойствами, но и отвратительным вкусом. Правда пахла эта дрянь вполне приятно.

------
* - Прекратите, мадам. Я не ваша мать, и не знаю где ваша сестра, возьмите себя в руки!

 Отправлено: 19.09.10 23:14. Заголовок: Запах топлёного моло..

Запах топлёного молока с мёдом и вкус горелого рыбьего жира. Николь глотнула зелье, кое настойчиво предлагала ей незнакомая спасительница и тут же закашлялась, почувствовав, как приступ тошноты, колючим комком подкатывает к горлу.
Тёмная стрелка ресниц взлетела резко вверх, открыв перед затуманенным от боли взором женщины незнакомое лицо светловолосой волшебницы, чьи глаза впивались в острые черты Николь подобно рыболовным крючьям.
Нет, она не знала её. Эти серо-голубые глаза северянки, смотревшие прямо и жёстко, эти губы, чей абрис вряд ли мог принадлежать мягкосердечной особе, ничего не говорили той, что, всё ещё продолжая легко вздрагивать от волнения, распласталась на жёстком ложе. Это лицо лишь молчаливо, но вполне красноречиво намекало на то, что мадам Готье попала не в самую приятную для себя ситуацию. Сознание сего ещё больше повергало больную в уныние.
Морщась от боли, рыжая, попыталась сесть, опираясь обеими забинтованными руками о поверхность матраса.
Когда ей, наконец, это удалось, Николь, быстро откинув голову назад, так как спутанные волосы упали на глаза, вновь обратила взор свой к бледному профилю незнакомки и только тогда сказала по-французски, осторожно выговаривая каждое слово севшим от криков голосом:
- Где я? Я ничего не помню. … Было холодно, я лежала в траве. Помню, как кричали вороны. Их там было очень много. Я, - тут она на мгновение прикрыла глаза, дабы справится с головокружением: - я Вас знаю, мадам?
Зачем спрашивать это, ведь ответ так и напрашивался сам собой. Однако рыжеволосая француженка чувствовала, что сероглазая ведьма знает о ней, Николь, то, что она всеми силами хотела бы скрыть и от сознания этого ещё более приходила в смятение.
Неуклюже подтянув к обнажённой груди простыню, мадам Готье прикрылась ею и, откинувшись назад, прислонилась спиной к столбику кровати. Слабость навалилась на плечи женщины тяжким грузом и она, запоздало, опасаясь явить истинный лик ея, безуспешно взывала к своему упрямству.
- Простите, … Я не знаю что говорю, но Вы так смотрите на меня, словно мы знакомы, однако, я не помню, где мы могли бы видится, - призналась ведьма, чувствуя, что не вынесет больше этого взгляда и того гнетущего ощущения, кое знакомо каждому, кто хотя бы раз попадал под пристальный взор, полный молчаливого подозрения.

 Отправлено: 19.09.10 23:34. Заголовок: Марго слегка отстран..

Марго слегка отстранилась, давая женщине прийти в себя. В этой ситуации не стоило спешить. Француженка вряд ли знала ее, как впрочем и сама Марго не знала, кто же перед ней, кроме той маленькой детали, что "гостья" - Пожирательница Смерти. И то этот факт мало что менял, оставляя лишь несколько неприятный осадок в груди бывшего аврора.
- Вряд ли, мадам. - Марго предпочла ответить на английском, чтобы не искушать женщину возможностью говорить на французском, и не вводить ту в заблуждение, насчет ее местонахождения. - Пожиратели Смерти редко знакомы с аврорами. - Это было жестоко, и Маргарита прекрасно это знала, но стоило сразу расставить все приоритеты, чтобы потом не создавалось никаких иллюзий. В конце-концов единственная причина по которой женщина была жива - это скука, ставшая верной подругой для мадемуазель Нуавель за этот год.
- Мы с вами нигде не встречались, иначе бы эта встреча стала бы для кого-то последней. - Марго поднялась, направляясь к выходу. На пороге обернулась, позволяя свету полностью осветить ее лицо. - Будет лучше для вас сейчас поспать.

 Отправлено: 20.09.10 00:12. Заголовок: Стало ли Николь стра..

Стало ли Николь страшно, после слов женщины? Нет. Лишь где-то в глубине души, что-то оборвалось и ухнуло вниз, а затем сердце гулко и часто забилось, заставив кровь бежать быстрее по жилам. В мозгу родился, окреп и затрепетал удручающе-равнодушный вопрос: «Значит пора умирать?».
Опустив ресницы рыжеволосая, пару минут просидела в неподвижности, про себе взвешивая все плюсы и минусы теперешнего своего положения. Стоит ли говорить, что минусов в нём оказалось больше, нежели чем плюсов.
- А Вы говорили, что «совсем не палач», - усмехнувшись, проговорила Николь, мягко посмотрев на сидящую рядом с ней ведьму: - я даже позволила себе порадовать этому обстоятельству. Рано я радовалась, впрочем. … Как всегда.
Вздохнув, мадам Готье плавно сползла ниже и улеглась на подушки, чья поверхность носила на себе лёгкий, лавандовый дух.
Было приятно ощущать его горьковатый привкус, навивающий сонливость и приносящий с собой воспоминания из далёкого, томительного детства, когда точно такой же аромат, сопровождал почти все ночи и все утра в их, с Габриель, маленькой кроватке.
В минуты острого горя или же в часы опасности мы, подчас, нарочно стремимся к воспоминаниям из далёкого детства, дабы, ускользнув в них, впустить в свои души покой обманчивой защищённости. К подобному очень часто прибегала Габриель, ещё тогда, давно, когда была рядом с Николь. Теперь настал черёд и «старшей сестры» опробовать на себе сей дурманящий разум метод. По крайней мере, для того, чтобы уснуть и вернуть малую толику утраченных сил.
Светловолосая колдунья встала со своего места и мадам Готье, забеспокоившись, вновь обратила к ней свой взор.
- Будет лучше для вас сейчас поспать, - сказала аврорша, остановившись на пороге и встретившись взглядом с лежащей на кровати Николь.
Та лишь кивнула, скользнув глазами по красному, свежему шраму на лице волшебницы и одними губами прошептала:
- Я постараюсь …

 Отправлено: 20.09.10 00:30. Заголовок: - Вы еще живы. - Доб..

- Вы еще живы. - Добавила Марго шепотом, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Уставший пес вился вокруг ее ног, тихо поскуливая.
-Тише, милый, мы здесь не одни. - Она прошла по комнате, направляясь на кухню. Последнее время ей лучше всего думалось за приготовлением пищи. Тем более, что "гостью" тоже стоило бы покормить, когда она проснется через пару часов, потому что Марго хорошо знала - в состоянии женщины долго спать невозможно. Сны всегда становились худшей стороной при болезни, несмотря на то, что сон всегда был лучшим лекарством.
Сама она практически не спала, это было одним из побочных действий ее приглушающих боль зелий. Сон становился наградой, для которой нужна была действительно большая усталость.
Поставив миску псу, и потрепав его по загривку, Марго ополоснула руки и занялась ревизией продуктов. Получалось не так уж и много, к тому же запасы мяса практически закончились, а пострадавшей от заклинаний пожирательнице требовалось хорошее питание.

Она заглянула в свою спальню пару часов спустя, когда питательная каша на бульоне была готова и отстояла положенное в печи. Ей нравилось готовить в печи, а не на плите, это придавало пище привкус простоты и беспафосности.
- Просыпайтесь... Вам нужно поесть. - Она не стремилась придать своему голосу хоть сколько вежливые интонации. Сейчас это была ее пациентка, но и заводить с ней дружбу Марго не собиралась.

 Отправлено: 20.09.10 00:57. Заголовок: Болезненные сны – са..

Болезненные сны – самые тяжелые из всех. Это известно всем, кто когда-либо серьезно болел. Всем тем несчастным, кому довелось ловить обрывки сновидений в перерывах между приступами жгучей боли или же гнетущей душу беспомощности.
Резкий голос волшебницы вырвал Николь из царства несвязных грёз, словно та протянула руку и выхватила барахтающиеся тело рыжеволосой женщины из морской пучины.
Пару мгновений мадам Готье не могла понять, где и с кем она находится, однако спустя всего пару секунд, память услужливо подкинуло ослабевшей женщине пару картинок из недавнего прошлого.
Повинуясь скорее повелительному тону аврорши, нежели чем голоду, Николь осторожно села в кровати и протянула свои перебинтованные пальцы к миске, в которой, источая дразнящий аромат, дымилась каша.
- Благодарю Вас, - тихо ответила Николь, забирая из рук женщины посудину и осторожно улыбаясь ей краешком пересохших губ.
Разумеется, о том, чтобы завести сколько-нибудь приветливую беседу не могло быть и речи, мадам Готье поняла это сразу. Тем не менее, молчание, напряжённое и холодное, что царило между ними, действовало на нервы посильнее, нежели чем самый натянутый разговор и Николь решила попробовать.
Осторожно подцепив ложкой немного каши и ожидая, пока та хоть чуть-чуть остудиться, женщина, склонив голову на бок, искоса глянула на авроршу и, глухо поинтересовалась:
- Вы живёте здесь одна? Мне бы не хотелось долго Вас стеснять, мадам …
«Нда, вот только кто тебя отпустит?» - спросил у Николь мерзкий голосок из глубин сердца. Рыжеволосая не могла с ним не согласиться. Отпускать её живой было бы расточительно, ведь не каждый раз аврору на пути попадаются лишённые защиты, раненые Пожиратели.
Однако. … Почему волшебница не убила её, а принялась ухаживать, врачуя раны не хуже, нежели чем заправский лекарь из больницы святого Мунго? На этот вопрос госпожа Готье так и не нашла ответа, хотя и искала, искала с той самой минуты, когда узнала о том, кого именно Фортуна назначила ей в спасительницы.
Всё тот же мерзкий голосок, шепнул волшебнице о перспективе стать козлом отпущения, и очевидность этой мысли больно кольнуло сердце женщины.
Неуверенно поёрзав в своих простынях и так и не доев принесённый обед, Николь, отставила миску в сторону и, сложив руки на коленях, воззрилась на чародейку, возжелав прямо сейчас, расставить все точки над «i»:
- Что же теперь Вы намерены со мной делать? Право слово, мне было бы любопытно узнать … Я не стану юлить и притворяться, что я ни в чём не виновата, в чём бы эта вина не заключалась или же молить о пощаде. Я просто хочу знать. Вот и всё. … По крайней мере, даже у приговорённого к смерти есть последнее желание. Моим желанием станет знание.

 Отправлено: 20.09.10 01:15. Заголовок: - Вы меня пока не ст..

- Вы меня пока не стесняете. - Она держала в руках тарелку, пока женщина брала ложку, и зачерпывала кашу. Марго слушала пожирательницу вполуха, размышляя на тему того, что же заставляет ее помогать раненной, а не просто ее добить. Вариантов у нее не было, хотя это было странно, все-таки причины для такого шага должны были быть очень серьезными.
- Пока ничего, кроме лечения. - Марго поставила тарелку на столик у кровати, и поднялась отходя к окну. В незакрытую до конца дверь проскользнул черной тенью пес, проявляя интерес к тарелке с едой. Марго, не оборачиваясь осекла пса:
- Энви, не трожь! - Виляя хвостом, дог прижался к ее ногам и улегся рядом. - Я не планирую вас пытать или допрашивать. Меня это уже не интересует. Я вас вылечу и вы покинете мой дом, и забудете, где он находился. - Она резко обернулась, окатив Николь ледяным взглядом. Она внезапно обозлилась на себя, за то, что так ведет себя, за то, что вообще разговаривает с "пациенткой", вместо того, чтобы молча кормить ее, и также молча уйти.
- Вы можете называть меня Мэг. - Она остыла также внезапно, как и завелась. В этом было что-то знакомое и родное, как когда-то. Хотя нет, теперь у нее не было этого когда-то.
Оставив женщину спокойно есть, и оставив пса ее сторожить, Марго сходила на кухню и принесла чашку с лечебным зельем.
- Вам придется пробыть здесь достаточно долго, поэтому берегите силы и вопросы, я не горю желанием с вами разговаривать на отвлеченные темы.

 Отправлено: 20.09.10 20:26. Заголовок: Нахмурившись, Николь..

Нахмурившись, Николь молча продолжила трапезу, про себя размышляя над тем – лжёт ли лекарка или же говорит правду.
Рыжая вполне допускала, что волшебница действительно готова подарить ей жизнь, просто из-за каприза души. По воле сердца отпустить ту, которую в иные бы дни – безжалостно убила.
В конце концов, самой мадам Готье тоже были свойственны подобные непредсказуемые поступки и она, памятуя о слабости своего характера, вполне готова была приписать подобные же мысли и другим, однако. … Однако предательский страх противно скрёбся в душе, как бездомная кошка, просящаяся, чтобы её пустили на ночлег.
Ведь порывы души имели обыкновение менять своё направление, тем более что времени на это у той, кто называла себя Мэг, было более чем много.
Покончив, наконец, таки с трапезой, скорее из нежелания обидеть хозяйку, Николь пристроила тарелку на журнальный столик у кровати и опять забралась под простыни.
Сейчас она почти не чувствовала боли. Та умолкла, лишь слабым, едва покалывающим плоть дыханием, напоминая о себе, полушёпотом грозя вернуться. Мадам Вотье отмахивалась от этого навязчивого шёпота, боясь, как бы ненужные, пугающие мысли не возымели над нею своего губительного действа.
Мэг вернулась, дабы принести своей пациентке ещё одну порцию мерзкого лекарства. Больная скривила губы в гримасе отвращения, однако безропотно выпила зелье, чей вкус показалась ей сейчас, после съеденного обеда, ещё более отвратительным.
Откинувшись на подушки, женщина, молча уставилась на светлоглазую волшебницу, безразлично скользя взором по её светлым волосам, по жесткой линии губ, по алому зигзагу шрама … Странно, однако когда та была рядом с ней, Николь не ощущала беспокойства. Лишь умиротворение.
- Меня зовут Николь, - представилась, наконец, рыжая – Не волнуйтесь. Я не буду приставать к Вам с расспросами и разговорами. Это было бы крайне невежливо с моей стороны.
Словно в подтверждение своих слов, мадам Готье закрыла глаза и отвернулась от своей собеседницы, отбросив все попытки борьбы с гнетущей дремотой.